Sigmund freud museum, вена: отзывы

О чем молчат статуэтки

Кромка письменного стола великого психиатра в два ряда уставлена разнообразными фигурками и статуэтками. Они стоят, как шахматы, и будто ждут своего хода или хотя бы взгляда на них их проницательного владельца. Сбоку, особняком, стоит бронзовый дикобраз с весьма натурально выглядящими иголками — символ нашего подсознания? Этот вряд ли имеющий художественную ценность дикобраз – единственный среди богов, богинь и химер – лишь подтверждает тот факт, что Фрейду культурная и личная ценность вещи была гораздо важнее коллекционной.

«Вот тут, в центре стоит совсем небольшая фигурка богини Афины, она выглядит очень незначительной, но сам факт того, что она стоит в самом центре, показывает, насколько она важна была для него», — переключает мое внимание Софи Лейтон. Куратор рассказывает, что когда Фрейд покидал Вену, то он еще не был уверен, удастся ли ему перевезти все свои вещи, и тогда его приятельница, принцесса Мари Бонапарт, тайно вывезла именно эту фигурку Афины

Когда Фрейд на пути из Вены в Лондон остановился в Париже, принцесса отдала ему статуэтку, и так Афина первой приехала с ним вместе в Лондон

Куратор рассказывает, что когда Фрейд покидал Вену, то он еще не был уверен, удастся ли ему перевезти все свои вещи, и тогда его приятельница, принцесса Мари Бонапарт, тайно вывезла именно эту фигурку Афины. Когда Фрейд на пути из Вены в Лондон остановился в Париже, принцесса отдала ему статуэтку, и так Афина первой приехала с ним вместе в Лондон.

Почему именно Афина была так дорога Фрейду? Софи Лейтон высказывает предположение, что она импонировала ему как образ сильной женщины. А может, ему нравился тот факт, что она родилась без участия матери, прямо из головы своего отца Зевса?

Это исключительно духовное появление на свет как будто проделала и его младшая дочь Анна, ставшая и другом, и ученицей, и продолжательницей великого дела, и присутствия которой так мало в этом доме, несмотря на то, что она прожила в нем 44 года! Лишь одна комната наверху – просторная, чистая и светлая, как свежевыстиранные тюлевые занавески, без лишних вещей и предметов посвящена ей. Но это дело поправимо, как уверяет меня куратор: музей как раз собирается расширить экспозицию, посвященную Анне Фрейд и ее работе.

ЭКСТИМНЫЙ ЭКСПОНАТ

В таком аппарате репрезентации экспонатом становится сам посетитель, а музей – посредником, тем средством, которое устраивает встречу субъекта музея с самим собой. Возможность этой встречи подчеркивается тем, что среди словесных и предметных представлений посетитель постоянно сталкивается с зеркалами. Отражения себя среди прочих экспонатов и отмечает то, что посетитель – экспонат. Именно экспонат, а не экспонент. Включенность собственного я в экспозицию подчеркивает экстимный, как называет его Лакан, характер субъективности. Иначе говоря, субъект собирается вне себя, его субъективность не в нем, не интимна, но вне его, то есть экстимна. Вовлеченность я посетителя в экспозицию не подразумевает, конечно же, и простой зеркальности, позволяющей указав на отражение сказать: вон он – я.

Зеркала в музее фрагментированы так, что посетитель не может собой залюбоваться, он сталкивается лишь с эпизодом себя. Самое же главное состоит в том, что этот эпизод самопредставления вплетается в некое «внешнее» повествование. Так машина репрезентации работает не на поддержание фантазма, а на его структурирование в априорно несуществующем символическом повествовании. В этом отношении машина музейной репрезентации нацелена не столько на указание своими зеркалами на паранойяльный нарциссизм сегодняшних гламурных идеалов, а на необходимость выхода из режима зачарованности медиальными экранами. Нарциссическая/наркотическая интерпассивность сегодняшней медиальной среды в музее просто невозможна. В отличие от заворожено-нарциссической конструкции медиального онейроида, Музей сновидений Фрейда не только усыпляет, но и пробуждает. Посетитель вынужден вновь и вновь задаваться вопросами: что я вижу? что бы это значило? (вопрос, указывающий на интерпассивную захваченность медиа-экранами, увы, тоже нередко звучит, и обращен он к хранителям музея: что мы должны увидеть?!) Задать эти вопросы можно только самому себе. В сновидении нет гида, нет проводника интерпассивности. Нет его и в видении сновидения.

Что еще видит субъект музея? Какие-то образы – по большей части копии неизвестных ему картин, фотографии каких-то памятников архитектуры, непонятные рисунки, схемы. Подписей при этом он никаких не видит. Есть лишь фрагменты текста из «Толкования сновидений». Вопрос, а что это всё такое, возникает неизбежно. И «ответ» может быть вполне психоаналитическим: а что это на мой взгляд? Что бы это могло значить для меня?!

Экспонатов в музее нет еще и в том смысле, что – как и в психоанализе – дело не в каких-то предметах, а в том, как мы их себе представляем и, как они соотносятся друг с другом. В конце концов, нет никаких экспонатов, а есть инсталляция экономически воспроизводимой онейросреды. Нет никаких представленных экспонатов, есть лишь представленные между ними отношения. Если человек оказывается в музее во второй раз, то с точки зрения музея, это уже не тот же человек. Вновь неповторимое повторение! Постоянный посетитель непременно говорит о переменах в музее, но перемены эти – во взгляде, в со-стоянии, в отношениях. Таким

образом, онейропредставление не обретает метафизического статуса, не указывает ни на какую онтологию. Нет никаких глянцевых поверхностей для иллюзорных идентификаций нарко-капиталистической завороженности! 

МУЗЕЙ НЕВСПОМИНАЕМОГО.

Прежде чем отправиться в Музей люди зачастую звонят по телефону, пытаясь удовлетворить свое предварительное любопытство.

• А что у вас можно увидеть?
• Что ответить на такой вопрос?
• Фотографии с репродукций, которые Фрейд привозил из путешествий по Италии; копии писем ближайшему во времена работы над «Толкованием сновидений» другу, Вильгельму Флиссу; страницы из Библии Филиппсона, по которой Фрейд учился читать и иллюстрации которой вплетаются в его сновидения; фотографии книжных полок; цитаты из «Толкования сновидений»? Но ведь дело совсем не в том, что они есть, а в том, как они представлены.
• Едва различимые в полутьме слова и образы? Как и во сне, мы различаем не все, не все запоминаем из того, что всплывает в душе.
• Виртуальное сновидение Фрейда? Фрагменты слов и образов, ребус того сновидения, которое он мог бы видеть.
• Самих себя? Ведь мы не подсматриваем за сновидением другого человека, а воссоздаем его усилием собственного воображения, фантазий, галлюцинаций. Прогулка по виртуальному сновидению Фрейда приглашает закрыть глаза на внешний мир и погрузиться в мир тех представлений, которые когда-то созерцал психоаналитик, которые входили в его сновидения, с которыми были связаны его фантазии. Проникновение во внутренний мир другого человека оказывается погружением в свой собственный мир.

Чем больше внешний мир – благодаря кино, телевидению, рекламе, компьютерам – становится похожим на чужой сон, тем больше необходимость обнаружения себя в этом сне. Наши собственные сновидения – последний оплот нашей индивидуальности. Обращение к сновидениям сейчас куда более актуально, чем в те времена, когда они были техникой существования. Сновидение – не только путь самопознания, но и форма сопротивления тотальному империалистическому галлюцинозу с его оптовой торговлей индустриальными идентичностями.

Самая приятная реакция посетителей для кураторов Музея: «я начинаю что-то в себе чувствовать», «я начинаю вспомнить что-то очень-очень важное», «со мной что-то случилось», «я ничего не поняла, у меня возникло много вопросов, которые я пока не могу сформулировать». В такой же озадаченности, заставляющей формулировать новые и новые вопросы, надеюсь, оказываются и художник с куратором

Картины сна

Говоря о музее Фрейда, нельзя не вспомнить о его самом известном пациенте, которого в своих клинических записках психоаналитик назвал «человеком-волком».

Родившийся в усадьбе под Одессой в помещичьей семье Сергей Константинович Панкеев после самоубийства своей сестры стал страдать тяжелым невротическим расстройством и практически безрезультатно лечился у знаменитого русского психиатра Бехтерева.

В 1910 году он попал на прием к Фрейду, и так началась одна из самых длительных сессий в истории психоанализа, центром которой стал повторяющийся с детства сон Панкеева, в котором через распахнутое окно он видит семерых белых волков, сидящих на ветках дерева.

Здесь, на втором этаже музея, висят две картины этого сна, нарисованные самим Панкеевым, которые мы рассматриваем вместе с заместителем директора музея, автором многих книг и пособий по психоанализу Айваном Уордом.

«Дело в том, что когда Панкеев рассказал Фрейду свой сон, то волков во сне было семь, так сказал Панкеев. И конечно, есть много сказок про семерых волков. Но когда Панкеев нарисовал свой сон, то на картине мы видим только пять волков. И Фрейд спросил у него: почему волков только пять, а не семь? И Панкеев ответил, что сделал это «из художественных соображений». То есть он избавился от двух волков, но может быть, они были самыми важными? Потому что Фрейд интерпретировал его сон так, что волки на дереве представляют родителей Панкеева, и в этих образах выразились детские фантазии Сергея по поводу сексуальных отношений его родителей», — рассказывает Айван Уорд.

То есть Панкеев мог стать свидетелем сцены совокупления своих родителей, причем, скажем так, в не совсем обычном формате, и два исключенных волка – это и есть его родители

Взаимоотношения Фрейда и Панкеева хорошо задокументированы с обеих сторон: Панкеев под данным ему Фрейдом псевдонимом «человек-волк» (Wolfsmann) опубликовал свою автобиографию и стал своего рода знаменитостью, а расшифровка панкеевского сна стала для Фрейда важной составляющей его теории психосексуального развития

О месте Музей Зигмунда Фрейда

Музей был создан летом в начале 70х годов прошлого века. А обязан он своему появлению американским журналистам, которые проявляли особое любопытство к наличию такого музея в Вене. Первоначально музей располагался в квартире, где проживал Фрейд со своей семьей с 1891 года. В этой же квартире располагался его кабинет и приемная. Тут Фрейд прожил сорок семь лет, но во время, когда к власти пришли нацисты, семья вынуждена была эмигрировать в Лондон, так как имела еврейское происхождение. В столице Англии также имеется дом-музей психоаналитика. Кроме того, в чешском городе Пршибор с 2006 года также открыт минимузей – дом, в котором родился Зигмунд Фрейд. Нынешний музей Фрейда расположился в доме под номером 19 по улице Берггассе. Экспонаты, которые представлены ныне в музее, поведают посетителю о профессиональной деятельности и повседневной жизни великого психоаналитика. Часть помещений, отданных под музей, делятся на то пространство, где протекала семейная жизнь ученого, и на то, где он работал.  Именно во второй части находится та самая комната, где пришедшие к профессору люди, ожидали своего времени. Также в этой части находится и сам рабочий кабинет Фрейда. Экспозиции музея в Вене в полной мере воспроизводят ту атмосферу, в которой жил, а также работал Зигмунд Фрейд. Тут есть комната, где можно увидеть уникальнейшую в своем роде коллекцию фильмом. Фрейд собирал ее в течении десяти лет. В венском музее Зигмунда Фрейда расположена самая огромная библиотека по психологии во всем мире. А насчитывает она тридцать пять тысяч томов. Все они посвящены психоанализу. На базе музея создано Сообщество Зигмунда Фрейда. Его члены беспрепятственно посещают все архивы, связанные с психоаналитиком.  Музей по своему назначению не только историческое, но и уникальное место, в котором применяют наследие Фрейда. Также тут находятся вещи, которые ранее принадлежали семье психоаналитика и предметы его античной коллекции. В непосредственной близости от музея есть множество замечательных отелей, которые так и блещут своим разнообразием. Тут расположены отели Starlight Suites Hotel Renngasse Vienna, Bajazzo. А для особо привередливых гостей — Hollmann Beletage Design & Boutique, который расположился всего лишь в девятистах метрах от самого центра Вены.  Более экономных туристов ждут отели, находящиеся в паре километров от центра столицы, например, Hotel Crystal или Hotel Congress.

Психоанализ кресла

Психоанализ основан на том, что человек зачастую не осознает многих факторов, которые определяют его поведение и эмоции. Эти факторы, как выяснил Зигмунд Фрейд, прячутся в подсознании и порой создают человеку трудности в личной и сексуальной жизни, приносят проблемы с самооценкой, настроением, здоровьем.

Метод психоанализа, разработанный Фрейдом и поначалу встретивший жесткое сопротивление со стороны коллег-психиатров, позволяет докопаться до первопричин жизненных сбоев, но иногда на это уходят годы – годы разговоров пациента с психоаналитиком.

Конечно, этот музей — своего рода место паломничества, и — несмотря на то что сам доктор Фрейд был заядлым коллекционером и всю жизнь собирал редкие вещицы и статуэтки, не говоря уже об обширной библиотеке, — все-таки приходят сюда не затем, чтобы полюбоваться его коллекцией, а чтобы с ее помощью заглянуть в подсознание самого Фрейда.

Самая главная комната музея – это, безусловно, кабинет Фрейда, где он работал и принимал своих пациентов.

«Мне очень нравится его коллекция статуэток, которые стоят у него на столе, — признается Софи Лейтон. — Мы к ним относимся по-особому, потому что для Фрейда они были чем-то особенным, иначе он не держал бы их перед собой на письменном столе. И еще мне нравится то, что он к ним относился как к своим друзьям, и часто разговаривал с ними и окружил себя ими».

Софи предлагает мне подойти к столу поближе, за ограждение, чтобы получше рассмотреть фигурки. Но первое, что удивляет, это кресло Фрейда, спинка которого сделана в виде человеческой фигуры, но не в антропоморфном ее варианте, а в стилизованном — так обычно рисуют человечков дети.

Image caption

Фрейд был заядлым коллекционером и всю жизнь собирал редкие вещицы и статуэтки

Кресло было изготовлено специально для Фрейда архитектором Феликсом Огенфельдом, и оно, несмотря на изношенность и потрескавшуюся кожу, очень современно выглядит, во многом благодаря своей человекоподобной форме.

«Фрейд любил сидеть на нем боком, перекинув ноги через один подлокотник, и наша реставратор совершенно точно это определила, так как это хорошо видно по тому, в каких именно местах оно изношено больше. Так что когда Фрейд читал, он сидел, перекинув ноги на сторону, а когда работал, писал, то, конечно, в обычной позиции с опущенными ногами», — рассказывает куратор.

Библиография:

1. Фрейд З. Толкование сновидений. М.: ООО «Фирма СТД», 2008
2. Фрейд З. «Отрицание»//Венера в мехах. М.: РИК «Культура», 1992.—Сс.365-371
3. Жижек С. «Интерпассивность, или как наслаждаться посредством Другого»//Интерпассивность. Серия «Лакановские тетради». СПб.: «Алетейя», 2005.—Сс.5-44
4. Мазин В. «Экран сновидений»//Вестник психоанализа, №1, 2000. СПб: НФП.—Сс.143-155
5. Mazin V. “Dreaming Museums”//Manifesta Journal, Ljubljana, Amsterdam, N3, 2004—pp.16-29.
6. Маринелли Л. «Музей Отрицания»//Кабинет сновидений доктора Фрейда. СПб.: «Инапресс», 1999.—Сс.20-24
7. Мислер Н. «Несуществующие музеи: Лос-Анджелес – Санкт-Петербург». Доклад на конференции в Риме и в ГТГ в Москве.
8. Negri T. “The Specter’s Smile”//Ghostly Demarcations. L., N.Y.: Verso, 1999.—5-16

Как поменять лампочку?

Кстати, на примере снов, как говорит Айван Уорд, можно лучше понять теорию Фрейда: ведь мы все видим сны, а сны бывают очень странными, но эта странность — часть нас, и этой «странностью» занимался Фрейд.

Так, значит, всем и каждому нужен психоанализ, спрашиваю я у Уорда.

«Не могу сказать, что каждому нужен психоанализ. Но каждый из нас невротичен в большей или меньшей степени, во всяком случае, Фрейд так полагал. Поэтому каждый из нас мог бы извлечь что-то полезное из психоанализа, поскольку обычно люди не слушают друг друга, а здесь у человека есть возможность быть услышанным, но не судимым», — отвечает замдиректора Музея Фрейда.

В музее мне рассказали такой анекдот: сколько психоаналитиков требуется, чтобы поменять лампочку? Ответ: только один, но надо, чтобы лампочка сама хотела измениться.

Стоя у картин Панкеева, мы продолжаем разговор о психоанализе, о заблуждениях, с ним связанных, и клише, зачастую навязанных массовой культурой. Ведь мало кто задумывается о том, что психоанализ – это отнюдь не средство для выражения своих эмоций, а довольно суровое предприятие.

«Возьмем, к примеру, это выражение: «заглянуть в глаза своим страхам». Люди сейчас больше понимают, что на самом деле зачастую все твои страхи внутри тебя. Они тебе мешают, останавливают от достижения чего-то, получения удовольствия от жизни и так далее, и если есть способ эти страхи, этих демонов, вывести наружу, проанализировать их, то им можно оказать сопротивление. Так что в занятии психоанализом нужна смелость — если захотеть пойти по этому пути», — говорит Уорд.

Сегодня трудно переоценить значение психоаналитического метода. «Лечение разговором», как когда-то выразился один пациент Фрейда, стало составной частью и многих других методов и ответвлений психологической и психиатрической помощи.

И хотя традиционные психоаналитические сессии, как и во времена Фрейда, по-прежнему доступны далеко не всем, открытия, им сделанные и развитые впоследствии его учениками, оказали влияние на то, как мы живем сегодня, как общаемся друг с другом, и главное — как воспитываем своих детей.

ПО ТУ СТОРОНУ КОПИЙ И ОРИГИНАЛОВ

Понятно, что в музее сновидений, речь вообще не может идти о копиях и оригиналах. Представления в сновидении – копии, или оригиналы? В этом отношении тот вопрос, который для так называемого art-business, для традиционного музея, музея современного искусства является принципиальным, для музея сновидений просто не существует.

Такая позиция в отношении копий и оригиналов отдается эхом того вопроса, который привел Фрейда к созданию психоанализа. В тот момент, когда Фрейд понимает, что фундаментальная философская оппозиция – субъективное/объективное – пуста, и происходит осознание психической реальности, которая оказывается в основании психоанализа.

Речь идет не о некоем принципиальном отказе от так называемых оригиналов. Так в музее есть так называемые оригинальные произведения разных художников – Владимира Кустова и Павла Пепперштейна, Джудит Барри и Виталия Пушницкого, Сергея Бугаева Африки и Брахи Лихтенберг-Эттингер, Михаэлы Шпигель и Ольги Тобрелутс, Олега Артюшкова и Глюкли, Сергея Ануфриева и Ирены Куксенайте… Однако более показательными для политики представления Музея сновидений Фрейда оказываются посмертные маски, коих, кстати, в коллекции Фрейда было немало. В завитринном пространстве музея выставлены две посмертные маски – Пушкина (одна из десяти оригинальных) и Курехина (одна из трех оригинальных). Стоит ли задаваться риторическими вопросами, сколько может быть оригиналов, да и вообще, посмертная маска – это копия, или оригинал?

Экспозиция музея

Выставка состоит из двух залов. Первый – «светлый», сознательно-предсознательный, в котором посетители с помощью двенадцати витрин могут ознакомиться с основными этапами биографии Фрейда и с основными положениями его теории. Здесь можно рассмотреть фотографии психиатра, изображения книг и журналов, в том числе и иллюстрации к библии Филлипсона, образы которых ученый видел во сне с самого детства. Представлены и фотоснимки писем, которые ученый писал своему другу и коллеге Вильгельму Флиссу во время создания «Толкования сновидений», различные гравюры, открытки, статуэтки, древности, которые собирал психиатр.

Второй зал, «темный», предсознательно-подсознательный, который отделен от первого десятью знаменитыми сновидениями ученого в рисунках художника Павла Пепперштейна. В этом зале гости музея попадают в некое реконструированное сновидение основателя теории психоанализа. Любые поверхности экспозиции (двери, стены и пр.) сконструированы таким образом, что гости могут с легкостью их раздвинуть и дальше продолжить экскурсию, ведомые своей интуицией и, во многом, фантазиями. Ориентирами для прогулки выступают восемь световых боксов, в каждом из которых размещена фигурка из коллекции психиатра, вызывающие ассоциации с аспектами душевной жизни, детально разработанные в теории психоанализа (египетская богиня Исида, мифический Сфинкс, римская богиня войны и мудрости Афина и пр.).

Своя атмосфера

В целях создания атмосферы сновидения, создатели музея Фрейда в Санкт-Петербурге усложнили восприятие экспозиции: некоторые объекты выставки с трудом различимы, надписи на других можно прочесть, только изменив положение тела. Многие атрефакты музея выглядят достаточно непонятно и странно. Это сделано намерено. Каждый посетитель сможет найти в них что-то свое, личное, воспринять «посыл» по-своему.

Центральной частью выставки, конечно, является экран проекций, который, по задумке музейщиков, позволяет гостям экспозиции проецировать собственные сны наяву.

Невероятная атмосферность музея сновидений З. Фрейда сохраняется до последней минуты: посетители выставки покинут ее через дверь с надписью «Выход в реальность» и попадут в двор-колодец, которыми так славится Санкт-Петербург.

Музей ведет активную научную и исследовательскую работу, является признанным культурно-просветительским центром. Все интересующиеся идеями Зигмунда Фрейда могут посетить лекции, семинары, выставки и кинопоказы.

ЭКРАН СНОВИДЕНИЙ

Этому экрану, согласно нашей с Кустовым затее, вменялось две функции. Во-первых, дизайнерско-технологическая: он проливает дополнительный свет в пространство перемещения посетителей. Во-вторых, он представляет известный в психоанализе феномен экрана сновидений, на который как в кинотеатре проецируются представления. Однако в первый же день работы музея экран сновидений действительно заработал.

Ко мне подошел посетитель и сказал, что за сорок лет жизни ни разу не видел сновидения. Я предположил, что, возможно, он просто их забывает. Он не знал, верить мне, или нет. Минут через двадцать после разговора, человек этот влетел ко мне в кабинет: «Я видел!!! Я видел сон на экране! Видел, как стая волков мчится за охотником!» Теперь уже я не знал, верить ему, или нет.

Мы завели в музее Книгу записи впечатлений. Число сновидений, увиденных на экране стремительно росло. С одной стороны, то, что воображение людей еще работает – отрадно. Радует и то, что экран заработал как разгрузочный, в отличие от экранов загрузочных. С другой стороны, возник алтарь, о котором мы не думали. А поклоняться чему-то или кому-то, будь-то Зигмунд Фрейд или Будда Гаутама, значит, перекрыть свою автономную критическую функцию.

Впрочем, в сновидении появляется то, чего не ждешь. «Несколько девушек и молодых людей сидят на полу перед пустым экраном и медитируют. Человек в позе лотоса как будто пьет струящийся свет. Инсталляция явно приняла значение, которое даже и в голову не могло прийти его создателям».

Благодаря работе экрана сновидений сформулировалась антимузейная функция Музея сновидений. Видеоэкраны, компьютерные экраны, телеэкраны, киноэкраны, экраны живописных полотен показывают. Впервые сталкиваясь с экраном сновидений в Музее, посетитель, как правило, застывает в недоумении. Затем звучит вопрос: «а когда начнется показ?» Ответ: «тогда, когда вы его начнете». На этом экране вы что-то увидите только, если рассредоточитесь, расслабитесь… Музей показывает смотрящему на экран не чьи-то образы, а образы самого смотрящего. Музей не грузит. Музей разгружает.

Более того, Музей буквально показывает смотрящему смотрящего. В Музее использовано множество зеркал. Некоторые из них раздвигают пространство до бесконечного. Этот простой технический прием поразил меня когда-то в одном из джайнистских храмов Калькутты. Вход в храм представлял собой систему зеркал, размножавшую образ смотрящего в обе стороны до бесконечности, показывая ему уходящие в никуда серии реинкарнаций.

В Музее сновидений, впрочем, зеркала не только раздвигают пространство и его дезориентируют (то, что впереди оказывается сзади; то, что представляется далеким – приближается), но и напоминают мысль Фрейда: каждое сновидение нарциссично. Все, что мы видим во сне – наше представление, частица нас. Именно часть, фрагмент, поэтому и экспозиционные зеркала – осколочны. За зеркалом, за стадией зеркала рассеянное я. Рассеивание себя развеивает иллюзии на свой собственный счет. Я такое рассеянное…

Поклонники экрана сновидений, тем временем, минуют первый зал. Они идут прямо к экрану. Они не обращают внимания на информацию первого зала. И если в обычном музее это вызвало бы чувство протеста или негодования: мол, пришли в сновидение Фрейда и ничего не хотят о нем знать, то у нас это, пожалуй, приветствуется. Ведь одно из оснований психоанализа: познай самого себя!

«Толкование сновидений»

Нельзя не сказать несколько слов и о книге «Толкование сновидений», которое является одним из самых известных творений отца психоанализа. Зигмунд Фрейд выпустил это произведение в 1899 году. Интересно, что реакция первых читателей оказалась негативной. Книгу активно высмеивали представители прессы. Многие коллеги Фрейда заявили, что не хотят больше с ним общаться.

Однако «Толкование сновидений» ждал большой успех за рубежом. В Штатах, Англии и Франции к этому произведению отнеслись весьма серьезно. Постепенно число сторонников австрийского психолога и его смелых теорий росло.

Книга «Толкование сновидений» знакомит читателей с техникой и методом психоанализа. В ней содержится информация о психоаналитической трактовке мужских и женских грез, рассказывается о символике снов. Фрейд доказывает, что наши сновидения вовсе не лишены смысла. Он видит в них осуществление вытесненного желания.

МУЗЕЙ ПАМЯТИ

Каждое сновидение с психоаналитической точки зрения — это своеобразное воспоминание, в котором предстают в искаженном виде некогда виденные образы. Сновидение – альтернативная форма памяти, памяти рассеянного субъекта. Можно сказать, работа сновидения – работа памяти субъекта без субъекта.

Музей сновидений организован как театр памяти. Память, между тем, – принципиальная тема психоанализа, по крайней мере, с того момента, когда Фрейд отождествляет психическую травму с расстройством памяти. Память со всеми своими механизмами забывания, покрывающими воспоминаниями, галлюцинациями и сновидениями – незримая ткань Музея.

Музей памяти — это не музей памятник, это скорее Музей забвения. Это, как высказался американский художник Спенсер Туник – «туннель разума». Единственное, в чем здесь можно быть в чем-то уверенным – что чего-то не знаешь, что-то забыл, что-то не вспомнить.

Работа сновидения – артикуляция желания в искажении, в смещении и сгущении.

Сгущение предполагает совмещение многого в одном. Прозрачность образов в музейном пространстве позволяет глазу их совмещать. Сгущение не только создает собирательные образы, но и позволяет увидеть в одном другое, в одном лице лицо другого. Идеи многослойности и прозрачности, если не сказать призрачности, как кажется сейчас, сразу пришли в наши с Владимиром Кустовым головы.

Смещение – работа самого посетителя. Для того, чтобы прочитать фрагмент какого-то высказывания из «Толкования сновидений», ему приходится постоянно менять точку зрения. При перемене точки зрения меняется и общая картина «сновидения». Показательный диалог о смещении значения как-то произошел с бургомистром города Граца. Он сказал: «Это – самый антитоталитарный музей, из тех, что мне довелось видеть!» – «Спасибо, но к политике этот музей не имеет прямого отношения», – ответил я, угрюмо среагировав на мысль об СССР. «– А я и не имею в виду политику, я говорю о том, что музей показывает: меняешь точку зрения, меняется вся картина». Это смещение акцента позволило мне обнаружить в «сновидении Фрейда» точки пристежки Лакана: совмещение контекстов меняет значение текста, в том числе и текста музея.

Смещение к тому же показывает: нет главного, нет второстепенного. Такова была и наша с Владимиром Кустовым затея: представить меняющееся онейромногообразие, калейдоскопичную картину. И в этом отношении Музей сновидений Фрейда – антимузей. В традиционном музее волей-неволей складывается иерархия. Практически каждый художественный музей известен одной картиной, выполняющей функцию своего рода брэндинга. Меня это удивило уже в юности, еще даже до того, как я понял то, что что-то понял. Дело бы в Дрезденской галерее. Я так и не смог себе объяснить, почему в зале с фантастическими ренессансными картинами все столпились перед Рафаэлем. Проблема, впрочем, в другом: сотрудники музеев зачастую идут на поводу у такого брэндинга. Например, в Лувре, повсюду указатели, направляющие посетителя к алтарю – к картине Леонардо.

Вопреки «нашей» идее децентрации, увы, и в Музее сновидений появился свой алтарь. Им стал экран сновидений.

Достопримечательности Вены

Парк Зигмунда Фрейда (нем. Sigmund-Freud-Park)

Рубрика: Вена

Парк Зигмунда Фрейда, расположенный перед церковью Обета, назван 8 ноября 1984 года муниципальным комитетом по культуре в честь Зигмунда Фрейда. Ранее он неофициально назывался парком Вотивкирхе. Парк граничит с Университетской улицей (нем. Universitätsstraße), улицей восьмого мая (нем. Straße des Achten Mai) и Верингер штрассе (нем. Währinger Straße).

Зеленая зона вокруг и перед Вотивкирхе была разработана в 1870-его годы в качестве примыкания к зданию церкви. Следующая крупная реорганизация парка произошла в 1961 году вместе со строительством подземной автостоянки и Пассажа Шоттентор (нем. Schottentor-Passage).

25 марта 1997 года Европейский союз высадил в парке круг из деревьев. В связи с расширением ЕС в мае 2004 года в центре круга деревьев установили гранитный стол и десять мест для сидения.

6 мая 1985 года в парке был открыт мемориальный камень, посвященный Зигмунду Фрейду. Под буквами Ψ (пси) и Α (альфа), используемых Фрейдом в качестве аббревиатуры для «психоанализа», расположена одна из его цитат: «Die Stimme der Vernunft ist leise» (в переводе на русский, «Голос разума тих»). Эта цитата Фрейда в оригинале звучит так: «Die Stimme des Intellekts ist leise, aber sie ruht nicht, ehe sie sich Gehör verschafft hat. Am Ende, nach unzähligen oft wiederholten Abweisungen, findet sie es doch. Dies ist einer der wenigen Punkte, in denen man für die Zukunft der Menschheit optimistisch sein darf». («Голос разума тих, но он не успокаивается, пока его не услышат. В конце концов, после бесконечных неудач он добивается успеха. Это одно из немногих оснований для оптимизма относительно будущего человечества»).

Адрес: Alservorstadt, 1090 Вена, Австрия.

Похожие публикации:

Музей естествознания (нем. Naturhistorisches Museum Wien)

Музей естествознания в Вене является одним из самых важных и одним из крупнейших музеев Австрии с около 30 миллионами экспонатов. Императорско-королевский придворный музей естествознания, принявший у себя крупнейшие императорские коллекции, был соз…

Здание парламента (нем. Parlament)

Здание парламента в Вене вмещает две палаты парламента, Национальный и Федеральный Совет Австрийской Республики. Здание имеет три конференц-зала и помещения для депутатов. Это здание обычно называют сокращенно — «Парламентом». Оно было построено ме…

Венская ратуша (нем. Wiener Rathaus)

Венская ратуша на Ратхаусплац в 1-м районе Вены, которая до 1960 года называлась Новой ратушей, была построена с 1872 по 1883 годы по эскизам архитектора Фридриха фон Шмидта в стиле неоготики. Здесь находятся служебные помещения бургомистра Вены и …

Хельденплац (нем. Heldenplatz)

Хельденплац, или площадь Героев, — историческая площадь в Вене, которая относится к территории Хофбурга. На месте сегодняшней площади Хельденплац изначально находилась внешняя часть укреплений в составе венских городских стен. В рамках Пятой коалиц…

Внешние городские ворота (нем. Äußeres Burgtor)

Внешние городские ворота расположены в Вене между площадью Хельденплац (нем. Heldenplatz) и улицей Рингштрассе (нем. Ringstraße). Они также называются Хельдентор. В 1660 году старые городские ворота были построены как часть крепостного сооружения и…

Поделиться ссылкой: